Почему я уволился со студии?
И действительно: почему? Как можно добровольно отказаться от роли жреца в храме искусства? Что должно произойти для того, чтобы современный специалист, отец семейства отказался от постоянного заработка? Ответ на эти вопросы прост и сложен одновременно.
Можно, конечно, заподозрить автора в тяжёлом и неуживчивом характере, приводящем к невозможности долгого сосуществования в коллективе. Бог и родители не слишком позаботились о моём будущем и снабдили меня натурой достаточно угловатой. В период юношеского нонконформизма я недальновидно оставил эту сторону своей личности без должного внимания, что не раз за последующие годы выходило мне боком… Однако сейчас я в том возрасте, что могу позволить себе не только признавать прошлые ошибки, но и целенаправленно избегать их повторения…
Впрочем, это не важно: причина отказа от каждодневных студийных радостей не в этом. Просто мне вдруг явно открылась порочность обыденного подхода к созданию альбомов и песен именно ТАКИМ ОБРАЗОМ, которым это практикуется в нашем доморощенном шоу-бизнесе. Что мы имеем? С одной стороны "творца"-сочинителя или исполнителя, обычно витающего где-то в высших сферах, с другой — циничного и расчетливого дельца, владеющего студией. Вы можете возразить, что не обязательно владелец студийного комплекса является бездушным бизнесменом. И я с радостью соглашусь: действительно процент таковых ничтожно мал — слишком неприбыльна и труднопредсказуема эта сфера для того, чтобы привлечь настоящих акул! НО!..
Но вот парадокс (или закономерность?): студия в нормальной стадии своего развития становится настоящей производственной единицей. Всё на лицо: основные фонды, технология, персонал, расходные материалы, амортизация оборудования, техника безопасности и внутренний распорядок. Причем низкая рентабельность такого производства подталкивает хозяев к организации потока: утром пишем безусого барда, днём надменного джазмена, а вечером — обдолбанного рокера. Жуть! Этакий конвейер по производству звуковых консервов, большая часть которых съедобна весьма относительно (помните классификацию "условно съедобные грибы"?) или не удобоварима в принципе.
Бывает, правда, когда непосредственным заказчиком выступает не музыкант (автор), но некий делец (менеджер) или даже организация — то есть тот, чьи деньги идут на создание конечного продукта. Или — тот, кто уполномочен следить за процессом. По сути это мало, что меняет: немного усложняется модель отношений и взаимных расчётов, переводится решение некоторых организационных вопросов на другие уровни, создавая обычно новые проблемы. Но беда не в этом.
Беда в том, что в условиях конвейера звукорежиссёр при всём желании не в состоянии уделить процессу записи инструментов дОлжного внимания. Обычная форма взаимотношений с заказчиком на наших студиях — почасовая оплата времени аренды студии вместе с персоналом. Это порождает нездоровую атмосферу: с одной стороны у всякого записывающего существует желание подойти неформально к поиску звучания на самом раннем этапе процесса — подобрать микрофон, тщательно найти "точку съёма" (положение капсуля относительно источника звука), но с другой стороны есть риск быть обвиненным в намеренном затягивании времени. Оплата-то почасовая! Такое происходит обычно по двум причинам. Во-первых: музыканты часто сознательно встают в оппозицию малознакомому звукорежиссёру (вместо того, чтобы познакомиться с ним поближе вне студии ещё до сессии и/или использовать своего персонального!). Во-вторых, даже достаточно опытные исполнители в большинстве своём не понимают важности соблюдения технических норм записи (правильной настройки уровней сигнала, фазовой совместимости и т.д.) и безусловной эффективности получения необходимого управляемого характера звучания ДО фиксации его на носителе. Многие из них свято и слепо верят в могущество современных технологий и в реальность получения "волшебного звучания" практически из любого исходника. Как в том незабвенном анекдоте про до-мажорную гамму. Вам смешно? Мне — не очень…
С другой стороны существует проблема взаимоотношений штатного работника со студийным начальством. Это никаким образом не зависит от личности начальства и степени доверительности отношений с ним. Проверено на себе — каких только начальников я не видел: от полных и невменяемых самодуров до вполне интеллигентных и даже жизнерадостных "играющих тренеров"! Просто ритмичность работы конвейера становится в какой-то момент самодавлеющей ценностью, с которой не в состоянии бороться даже самый продвинутый хозяин. И тут начинается: звукорежиссёр только нашёл общий язык с музыкантами и решил для себя как именно должен звучать результат вашей совместной деятельности, как начальник безапелляционным тоном требует — "Заканчивай с ними! У меня уже новый клиент на подходе!". Нередко после этого следуют вполне определенные действия, переводящие, например, работу с этим проектом на самое неудобное время… Что может быть глупее записи вокала в утреннюю смену или бесплодные ночные бдения, в результате которых в песне звучат сольные партии, от которых слушателя в прямом смысле клонит в сон?! И работник начинает чувствовать себя предателем и идиотом одновременно. Ослушаться начальство (тем более ему противодействовать!) как-то не слишком дальновидно, но и бороться за "искусство" при таких отношениях тоже не получается…
Есть еще один аспект этой проблемы. Большинство наших питерских студий имеют нерешенные технические вопросы. Многие из них стали хроническими болезнями. Средств на их решение как правило не хватает — зачем так сильно напрягаться, если и так всё работает! Однако студийный звукорежиссёр вынужден изо дня в день буквально закрывать своим телом многочисленные амбразуры: записывать гитары вокальными микрофонами, на ходу паять кабели или постоянно пере-/раскоммутировать часть оборудования, приносить из дома наушники… Трудовой подвиг — каждый день! Звучит, как советский лозунг, но является суровой повседневностью наших дней. Начальство же в большинстве случаев предпочитает не беспокоится по этому поводу — просто делает вид, что ничего не происходит.
Как тут не упомянуть ещё об одной "системной" проблеме наших звукозаписывателей?! Студий сейчас строится много (во всяком случае в Петербурге!), а строит их обычно кто угодно и как угодно! Чаще всего — сами хозяева руками будущих работников. Вообще это очень любопытный феномен — возможно повод для серьёзного психо- или социологического исследования! Мне помнится в детстве мы почему-то постоянно играли в "войнушку". Но поскольку нельзя постоянно бегать с мечами-пистолетами, у этой игры были и "тихие фазы". В такие моменты мы были поголовно озабочены организацией "штабов". Штаб можно было сделать где угодно: простейший вариант — под столом в большой комнате, а можно — в домике на детской площадке, незакрытом подвале соседнего дома, далёком дачном сарае, в шалаше на лесной поляне или на дереве в ближайшем парке! С тех пор мальчики повзрослели. И их игры тоже выросли. А страсть к строительству "штаба" осталась! Только некоторые из них теперь это называют модным иностранным словом "офис", а некоторые — не менее модным "студия"… Суть от этого не меняется.
Иногда даже кажется, что подобный инфантилизм заразен: вокруг этим не занимался только тот, кто точно ЗНАЕТ, что подобные предприятия просто так не создать и студийное помещение (в отличии от офиса) должен строить только настоящий профессионал в этом вопросе. Иначе ничего путного всё равно не получится. Точнее получится именно такая студия, которая похожа на множество подобных помещений, в которых кому-то приспичило записывать музыкальные инструменты. Разумеется, обычно «хозяива» стараются обойтись своими силами: услуги проектировщиков стоят вполне заметных денег! А денег обычно нет. Вот и получаются тон-камеры, придающие звучанию любого инструмента такую окраску, которую невозможно затем исправить никакими средствами, и она кочует постоянной составляющей из альбома в альбом, от исполнителя к исполнителю. При этом безнадёжно искажается (если попросту не убивается) всякая индивидуальность саунда. Стоит ли говорить, что в этом "виноват" опять звукорежиссёр? Даже если он всеми силами пытался скомпенсировать негативные влияния обстановки на конечный "продукт" — ведь то внимание и те силы, которые было необходимо уделить особенностям исполнения каждой партии в рамках создания полноценного произведения, были потрачены на Бог знает что!
Теперь, когда я не связан никакими обязательствами ни с одной студией, можно себе позволить подойти к созданию альбома с тем тщанием, которого заслуживает сиё непростое дело. Для начала я обычно лично знакомлюсь с автором и каждым музыкантом коллектива. Выясняя их видение идеального результата, мы обычно находим общий язык и договариваемся о значении некоторых специальных терминов (бывает, что музыканты и звуковики понимают одно и тоже "с разных сторон"). Затем, я обычно посещаю репетиции и/или концертные выступления группы. Это очень важный этап подготовки к записи: кроме всего прочего можно, например, учесть особенности инструментов, оценить способности каждого инструменталиста (стоит ли "мучить" музыканта десятым дублем — или лучше всё равно не получится!), решить чему именно в студии стоит уделить особое внимание… Обычно в это же время приходит осознание того, какие именно условия (аппаратура, помещения) необходимы для реализации этого проекта. Ведь возможно, что некоторые процедуры (например, оцифровка секвенсорных треков) можно без потерь сделать в домашних условиях, сэкономив при этом не только время, но и заметную денежную сумму. Затем, опираясь на понимание необходимых условий и имея в виду конкретный бюджет, можно выбрать подходящую студию (или несколько студий) и детально спланировать последовательность выполнения работ по записи…
И всё это получается так ТОЛЬКО в том случае, если у исполнителя (группы) есть квалифицированный и грамотный продюсер (это ОЧЕНЬ большая редкость!) или за эту запись берётся звукорежиссёр, свободный от участия в конвейерных гонках, который готов в студийном процессе выступать на стороне музыкантов и защищать ИХ интересы, а не интересы студийного начальства…
Вы всё ещё спрашиваете, почему а уволился со студии?
Вадим dess Сергеев